Горит позднеутренний свет над притихшим Байкалом,
И «скорый» змеёю все ниже по склону ползёт,
От южных степей километров осталось немало,
Несильный прибой под откосом по берегу бьёт.
Мы странники, путь на восток наш вагон продолжает;
А встречный состав с толкачом уходил к перева...
И тут я проснулся. Тоска? Или радость? Не знаю.
Но в жизни моей завершилась и эта глава.
Я не закончил; клонит в сон усталость,
Застыл я с кистью, тихо засыпа...
Ещё минута; ну, ещё хоть малость!
Но изможденья хватка так крепка...
Ещё бы кофе. Дикими глазами
Я цвет ищу; и делаю мазки.
Но в час полночный мастерство не с нами;
Не те штрихи, оттенки не тонки.
Все печали прошли, и грядут долгожданные радо!..
И опять я очнулся в пыли, и с подбитым лицом.
Вот сорвал крупный куш, экономить на мыле не надо;
Но приходишь в себя под забором, с пустым кошельком.
Как добыл себе мяса кусок, и собрался позавтра...
А в руке — ни куска, даже кости теперь не видать.
Повторяй: «Станет лучше!» — как будто священную мантру;
Только хочется плюнуть и больше вовек не терять.
Эй, споснсор, чего молчишь, подавай мне денег!
Я гений, конечно, но кушать тоже хочу.
Я музыки вам напишу — за мною не станет;
К утру — десять партий, на то и не сплю в ночи...
Что делать прикажете? Голым на улицу выйти?
Ну что ж, не попишешь. Я и на это готов...
Такие искусства крепкие, плотные сети,
Вот так и живу, негасимой звездою став.
Мы бывали когда-то на той, на этой вершине,
Вспоминаем на уровне море, кости согрев, -
Как стояли на мёрзлых ветрах, в седом капюшоне;
Под ногами шли облака, всю землю укрыв...
Не вернуться назад, не вернуть былые победы;
Поднимались обратно, но вот до вершин не дошли.
Хоть и злись на себя, и помни эти обиды -
Но давила неспешно на плечи вся тяжесть лет.
Бывало и страшно, и слёзы к глазам подступали;
Бывало, терзали сомненья, душила тоска;
Бывало, лежали в снегу, иль в полуденной пыли;
И боль под ударами сердца давила виски...
Что было — прошло. И без паники дальше шагаем.
И знаем, что нужно, и где пролегает наш путь.
И радость, и грусть заменились сегодня покоем,
Не хочется плакать, не хочется больше и петь.
Сколько ещё не допето? Нам и неведомо.
Сколько ещё оборотов стрелки часов?
Нет, не в заложниках был, и часами не предан -
Просто удел в этой жизни у нас таков.
Сколько ещё ходить, тропинкой нехоженой?
Сколько ещё листов сорвёт календарь?..
То ли готовиться жить, сколько жить невозможно,
То ли могилу копать, не надеясь на старь.
Пора бы уснуть; но нет, и сердце тревожное
Беду или счастье пророчит в завтрашнем дне.
Быть может, что беды любые чувствую кожей;
А может, вся эта тревога — пустое во мне...
Чего не умел — так это читать по звёздам,
И сны разгадать, и множество верных примет.
Казалось, что жизнь без пощады порола нас розгами,
А вышло потом, что счастливей на свете и нет.
Не проспать бы утро летнее, погожее,
И притом, не позабыть и звёзд ночных;
Приказать часам с кукушкой быть построже
Самых грозных и суровых часовых.
Никогда не спать, внимая летним краскам;
И весенним, и осенним, и зимой...
Веки смежила смола, такая вязкая;
Сколько чудных снов не помнили порой.
В пляс свой последний резво пущусь перед виселицами;
С другом своим кратко, до мига, обнимемся мы -
В жизни прошедшей я ведь почти не плясал...
То ли задор был не тот, иль шанс не представившийся;
То ль мои ноги кривы, и вечно не нравившиеся,
То ли не мог найти, что в пляске искал.
Только теперь нашёл, и земля припорошенная
Пеплом, что снегом, пошла под ногой, потревоженная;
Ноги ничуть не прямей, и петли всё ждут.
Может, ещё убегу, с моими товарищами;
Может, ещё улыбнётся солнышко завтрашнее;
Может, ещё… А пока — пройду новый круг.
