В продолжении темы комвзводного бытия. А ведь до этого был я пилотом Як-52! В подчинении — никого, только ты сам, и машина. Из командиров — только руководитель полётов. Но если что приключится в воздухе — выкручиваться только тебе. Конечно, вовремя отданный приказ с вышки может оказаться спасительным, но это если пилот выполнит. И, конечно, просто так в авиацию никого не возьмут. Откровенных раздолбаев нет.
Свежо предание… Много чего в жизни было.
Памятуя о словах Лукашенко, что бунтовавших студентов необходимо отправить в армию, вспомнил своё суровое прошлое взводного командира… Иначе говоря — в мотострелковые войска ссылают самый отъявленный сброд: воров, бандитов, наркоманов, алкоголиков, борцов с режимом, обладателей волчьих билетов, иногда не умеющих читать и писать, да и прочие элементы, всеми силами уклоняющиеся от службы в армии. И взводник должен с этим контингентом разбираться… Этим людям доверяют оружие, они должны караульную службу нести. А если какой инцидент, кто своей головой отвечает? Правильно, взводный.
Учи этих субъектов уму-разуму, учи их читать и писать, если не умеют. А они ещё должны тактические задачи выполнять! Взвод в обороне, три БТР-70, приданный Т-72, или отделение АГСок. Красиво на карте нарисовано. Плюс три учебных БТР, чтобы боевые не ломать.
Оно и правильно — в любом деле всегда есть крайний.
Не спеши выполнять приказ, ибо его отменят. А так оно и есть. Директивы сыплются сверху одна другой краше. Лучше подождать, пока в штабе всё устаканится.
В наступающих сумерках встала на улице «ГАЗель»… Обычная, коротокая — бывший фургон. Из бывшего фургона торчат в небо два кузова от «Волг». Капот верхней обдирает ветви с деревьев. Интересно, выше четырёх метров? О центре тяжести вообще не говорю. Контактную сеть порвёт — вот будет пассажирам весело.
Третий этаж, самый верхний — это почти небоскрёб. Только дворов не видно, но насколько хватит глаз — крыши частных домов. И зелень деревьев. Крыши железные, тронутые ржавчиной, с резными стоками, шиферные, потемневшие, тронутые мхом, тоже шиферные, но свежие, светло-серые… На соседнем углу квартала — церковь красного кирпича с чёрным куполом и такой же колокольней. Сейчас внутри закатное солнце заглянуло в окно, и алые лучи горят на иконах в алтарной преграде, на лампадах. А чуть дальше вправо, ближе к реке — высокая церковь о нескольких куполах, ярко-зелёных. В центре моря вырастает здание администрации с флагами, многоэтажный дом советской постройки. А на самой границе — громады новых жилых комплексов, тщащихся заслонить горы на горизонте.
Облака тёмными полосами тянутся по небу, с алыми краями, и синими промежутками чистого неба. Чёрные птицы тянутся стаей от реки к центру; вот первые вдруг описывают спираль, поднимаясь выше, и другие следуют за ними — будто стержень на станке превращается в витую пружину; а когда последние птицы втянулись в круг, высокий чёрный смерч, мерно вертясь, продолжает движение к Красной...
Сорока садится на крест колокольни, некоторое время сидит там, помахивая хвостом; потом снимается, уходит круто вниз. Бродят по крышам коты — чёрный подальше, серый поближе, пятнистый в середине...
А напоминает она дом, много раз перестроенный и откапиталенный. Там, где полагалось быть ванной, оказалась кухня; а потом кухню оттуда перенесли, а теперь это гостиная. На месте гаража — оранжерея. Вместо чулана — кабинет.
А всё потому, что планировали построить одно, а изменения в план пришлось вносить на ходу. А потом ещё и перестраивать.
Стою на остановке, на дачах. Подъезжает «Кашкай», с шумом и шелестом. Багажник открыт, на полу сидит мужик, свесив ноги, в руках верёвка, затянутая вокруг большого пучка рубленых веток. Ветки тащатся за машиной по дороге. За рулём — жена… Остановились у мусорки, сложили ветки в отсек для крупных отходов. Муж садится за руль, жена рядом, поехали обратно.
Достаточно просто открыть старый фотоальбом. Или взять пачку писем и открыток… Если вы их ещё не уничтожили. Что осталось в прошлом? Чем мы жили? О чём мечтали? Чего боялись? А действительность — вот она, за окном. Уж какая есть. История не только никого ничему не учит, но и не может научить в принципе. А будущее...
Поживём — увидим.
Треск на соседнем участке, сопровождаемый гулом карканья. Треск напоминает пожар и рвущийся шифер, и невольно ищу столб дыма. Нет, это всего только грачи — натащили орехов на ясень и успешно их потрошат. Иногда орех с грохотом падает на металл крыши. Дятлы с характерным кличем перелетают с дерева на дерево, выстукивают личинок. Мухоловка залетела в колодец и обедает там. А сонная серая муха уже не летает, а только медленно ползает по поленьям.
