Подождите! Мы часто спешим, позабыв обернуться...
Торопитесь! На что загляделись в опасный момент?..
Не молчите же в миг, если надо скорее признаться;
Прикусите язык, коли нужного слова в нас нет.
Приходила добыча, но нет в патронташе патронов;
И любая беда, как и радость, — застала врасплох.
То ли мы ротозеи, то ль жизнь получается странной,
Отвечая гамбитом на каждый из наших ходов.
Что скажешь мне, фигура в чёрной маске?
И глаз не вижу. Голос изменён.
И блик мерцал в очков зеркальном блеске,
Перчатки взмах, что заменил поклон...
Я понимаю — жизнь тебе дороже;
И за тобой — охотников строи.
И день, и ночь — невидимая стража,
Что позабыла имена свои.
Мы часто чужие труды без конца исправляем -
Вот это не нравилось нам, а это — не так;
Не может корабль по морю плыть без руля;
Не может рыцарь носить простейший тесак...
И всё в результате стандартно, простою болванкой,
Но хуже, когда фантазиям волю даём -
И в торт втыкаем котлеты, шашлык с баранками,
А авторский замысел сгинул в лесу глухом.
Исполнялось то, что когда-то казалось важным;
Воплощённой мечтой окружала простая быль.
И полезно, и вроде бы рад — а всё-таки блажь;
У кого здоровые ноги — не нужен костыль...
А кому был нужен, то всё-таки ноги важнее,
Открутить бы время назад, да ног не ломать.
И прожить бы всю жизнь сначала — тихо, размеренно;
В этот миг понимаешь — не лучше ль её продолжать?
Удивился себе, поглядев на прошедшие годы, -
Самородок искал золотой, да алмазы нашёл;
Никогда не бывало, чтоб прибыль пошла над расходами,
Но до этого дня находились и крыша, и стол...
Вроде рано идти на покой, но дорога окончена, -
И на финише с глупым лицом поджидаю других;
А в кармане счастливый билет, тот давно и просрочен;
Удивительна старость, коль мало отметок седых.
Бандит гордился крупною добычей, -
Награбил сумку слитков золотых;
Но так стеснялся, будто неприличного,
Что был когда-то лучшим из портных.
Стеснялись проститутки жизни честной,
Палач стеснялся слёз в своих глазах...
И часто люди так гордятся мерзостью,
Краснея при достойнейших делах.
Я песни пою. Мимо спешат озадаченные;
И в горьких слезах бредут, с мечтами утраченными;
А кто-то идёт вразвалку, с пивом в руке.
Гуляют от будней лихих, плывут отдыхающие;
Влюблённые мирно парят, о горе не знающие;
И белые тянет следы самолёт ввысоке...
Я песни пою, окружён безразличьем, молчаниями,
Хоть слышу я иногда от толпы замечания -
То брань, то восторг, а то и обычную лесть.
Я бранные песни запел. Потом — с непристойностями.
Потом — с призывом на бунт, в необузданной вольности.
Но тщетно. Мой голос — фон, хоть чиста моя честь.
Не дошли до цели люди постаравшиеся;
Неожиданно поспели зазевавшиеся -
Те, кто шёл, ушли по ложному пути.
Получили счастье в руки обленившиеся,
Одурело поглядели на свалившееся -
И успели лишь руками развести.
Очень хитрые, в карман чужой заглядывающие;
Очень злые, счастье силою выхватывающие -
Но никто из них счастливцем и не стал...
И хранило счастье формулы единственные,
Никогда неповторимые, таинственные,
И сокрыло незаметный пьедестал.
Перед нами печати, с дверей закупоренных сорванные;
Перед нами ключи, со стены у вахтёра оборванные;
Остаётся решиться и в тёмные залы войти.
Ничего в этих залах для нас не нашлось занимательного:
Документы, уж лет пятисот, — в преступленьи признательные,
Одряхлевшая карта в какую-то крепость пути.
И какие-то книги с прошедшими в прах предсказаниями,
И давно позабытыми, нынче ненужными знаниями, -
Сокровенные тайны столетья сотрут без следа...
Так пускай же те тайны останутся непотревоженными,
В бесконечный ломбард под процент нулевой прозаложенными,
Не срывай же печатей с забытых дверей никогда!
Общага… Я устал от этой скученности;
Один — билет назавтра всё заучивает,
Другой — погромче музыку включил;
И душ с заветным местом вечно занятые;
Пытаюсь вспомнить даты, чем-то памятные,
Чтоб не пустить в постели кровь из жил.
Да не дадут пустить — тут все внимательные,
Горят шпионы самые старательные,
На остров смоюсь до скончанья дней;
Да вот Земля — общага переполненная,
И не укроют даже реки огненные -
Ты на виду везде, с судьбой своей.
