Как часто мы смотрим на клад, но не видим клада;
Как часто мы тонкое счастье держим в руках...
Не надо
Его отпускать, но мы сами — трепетный страх.
Надежда всегда с тобой, но ей ли ты веришь?
Не ей, то кому?
Уже победив — упорно считаем потери,
И горько положим полную златом суму.
Никогда не пытайтесь списать у жизни жестокость!
Не родился тот мастер, которому по плечу...
Однобокость,
Да картинность картонная — видеть её не хочу.
Никогда не пытайтесь списать у жизни и радость -
Не пойдёт.
И наверное, нам писать бы картины не надо,
Но проклятая тяга к искусству своё возьмёт...
Расскажите о том, что же видели в дальних далях,
О чудесных местах, о волшебном, почти неземном;
Об усталости грозной, что ведает каждый путник,
О тоске по родной и далёкой сейчас стороне;
И о той, чьё имя заставит забиться сердце,
Расскажите о том, о чём рассказать нельзя...
И пускай мы вас не поймём, не прошедши сами,
Но продолжим с пришедших требовать этот рассказ.
Хочется спать. Но спать нельзя ни секунды.
Хочется пить, но пить тоже нельзя.
Чёрная ночь, грозою сражённое небо;
Капли текут, по стёклам быстро скользя...
Чёрная ночь свет фонарей гасит,
С воли дневной прячемся в тюрьмы домов,
Ждём неизвестности, на циферблат глядя,
В мире иллюзий жизни, реальных снов.
Атрофирован ум, что без дела лежать остался,
Но на то и проблемы, чтоб вечно пахать уму;
То стихии злые, силы грозной природы,
Задают экзамен, крепко сгоняя тьму,
То соседи старались сильнее любой стихии,
Что на дело недобро свои пустили мозги;
То друзья-дураки помогать бездумно пытались,
Ну, а самое худшее — сам не видишь ни зги.
Жизнь награждает правых и левых пощёчинами,
В срок и без срока, и по числу не скупясь;
Ногти при этом у жизни остро заточенные,
Пусть не смертельно, но кровь, как всегда, лилась.
Впрочем, быть может, это бывали поглаживания,
Только с бешеной силой, без всяких мер;
Нам остаётся принять эти ухаживания,
Это реальность, что сказочнее химер.
Под вихрем осколков, в горящем пламени ядерном,
В разгар бредущей по городу чёрной чумы,
И в крепком капкане, зверем до смерти затравленным -
Ты право одно потерял, — остаться немым.
Нельзя отвернуться, пусть так отвернуться хочется;
Нельзя быть бесстрастным, нельзя омертветь душой;
И нашей судьбой в мирной жизни бывала склочница,
А в годы лихие — были мы сами собой.
Что свобода — остаться дома, иль вечные странствия?
Что любовь — то вечные споры, иль вечное «да»?
И на ровной дороге порой попадались препятствия,
И бывает, что самая яркая гаснет звезда...
Что есть вера — сомнения червь, иль ярость фанатика?
А быть может, вопрос неверен, но верен ответ?
О любой конфете судят по яркому фантику,
И не могут исполнить и самый лёгкий завет.
У форточки старой, на длинной и липкой ленте
Находит последний приют кровопийца-комар;
Навозная муха застыла, будто в цементе,
И моль, что прошлась по шкафам, как буйный пожар.
А рядом — застыл мотылёк, на свет залетевший;
Да грозный паук, неудачно свивавший сеть...
И я попался в капкан головой поседевшей, -
Капканам неведом выбор на ловле, заметь.
Нет в жизни бесполезнее вещи, чем сума с деньгами -
В пустыне безлюдной она не напоит тебя,
От солнца не скроет;
От страшной и тяжёлой болезни никак не спасёт.
Ни дружбы тебе не подарит, ни любви беззаветной,
Наёмник — не брат...
Но Господи! Как мне хотелось купить пообедать,
И доски, чтоб ветхую крышу в своём доме подлатать.
