Мы можем сделать мир лучше, и мы делаем мир лучше. Правда, очень немного. И за вычетом того, что каждое наше дело вызывает непредсказуемые последствия, будь оно злым или добрым. Это вечный и непрерывный процесс. Никогда нельзя останавливаться. Здесь нет некоей цели, которой можно достичь и успокоиться. Никакая цель не будет полной и верной. 

  К матюгальнику на столбе у соседнего магазина привык давно. После Крымска он стабильно раз в месяц объявлял провереку связи, а с началом карантинных мероприятий раз в два часа выдаёт стандартное предупреждение. Вчера мимо калитки проехали машина ДПС и два сотрудника на мотороллерах. Бывает, иногда и к нам заглядывают. Я ещё удивился, почему до сих пор не заглянули — хотя практически на всех машинах пропуска, и на большей части — красные (за дачами — уже Динской район). 

  И вот оживает рупор. «Внимание! Уважаемые жители и гости Краснодарского края! В связи с проведением противокарантинных мероприятий администрация края просит соблюдать вас меры личной безопасности. Не выходите из дома без крайней необходимости. В магазинах и аптеках держи...» Поскольку чувство юмора у меня довольно чёрное, когда не пошлое, я предположил худшее. Впрочем, минут через десять рупор снова ожил. «Внимание! Уважаемые жители и гости Краснодарского края! В связи с проведением противокарантинных мероприятий администрация края просит соблюдать вас меры личной безопасности. Не выходите...» Моё чёрное чувство юмора подскочило до упора. Впрочем, предположений много. Пластинку заело. Надо иглу в проигрывателе поменять. Магнитофон зажевал ленту. Магнитная головка пылью покрылась. Диск битый. Программа пиратская. Флешка из гнезда вываливается. 

   Впрочем, до утра рупор молчал. Но у меня было и более интересное занятие: 15-го числа дедлайн по отправке белорусских переводов на «Берега дружбы» в Таганрог, а поскольку есть шанс, что и летом не все ограничения снимут, то нужно было ещё и видео записать. В ВК приходит сообщение в личку (мою страницу особо никто не знает) — от поэтессы, которую я перевожу — и ей достались мои стихи. Мол, в одном стихе строчки не хватает (так и оказалось). Отправил, конечно. Но выходит — она до 14-го даже и не заглядывала! 

   Что сказать? Дедлайн — наше всё. Как говорил Дуглас Адамс — обожаю, когда дедлайны со свистом проносятся мимо.

  Всё привычное, и даже набившее оскомину, было некогда новым и незнакомым. Вызывало удивление, а то и отторжение, привлекало внимание, словом, дерзко втогралось в нашу мирную и размеренную жизнь.

   И это только затем, чтобы прошествии малого времени стать заурядным, намылившим глаз, некоей деталью обыденной повседневности. Стать, если можно сказать, традицией, чтобы при появлении чего-то нового дерзко сказать — да это спокон веку было! Оно как-то надёжнее. Но пройдёт ещё немного времени, и история повторится.

   Жизнь идёт своим чередом. И никогда не даёт шанса на возвращение. Вроде бы вернулся, а на самом деле — нет. Никто не входил дважды в одну и ту же реку, постоянно несущую свои воды к устью. Особенно если эта река — время. 23-го обещают снять часть ограничений по краю. Поглядим.

  Хорошо ли быть счастливым? Возможно. Но насколько ты становишься уязвим! Тот самый, пушкинский «Выстрел». Легко стоять под прицелом, весело сплёвывая вишнёвые косточки, когда тебе нечего терять. Противник в гневе отказывается стрелять немедля — его и твоя смерть не удовлетворит. Только страх… И вот уже к женатому и сидящему в семейном гнезде является противник, напоминая о давно забытом долге. И усмехается увидев страх. Пуля пущена мимо — удовлетворение попраной чести получено. Но дело ведь не в дуэлях — дело в уязвимости.

   Разучиваю песню ныне покойного Ратайчека — «Анестезия». Собственно, о том же. «Кто-то сказал жестокую вещь — лучше любить и потерять. Но стоят ли тысячи слёз хоть одной улыбки?» 

   Кто не имеет — потерять не может. А кто обладает — боиться потерять. Можно сделать вид, что потерять невозможно. Или попытаться забыть. Но это — всего лишь анестезия.

  Если нельзя идти с фотографиями по Красной — то установить их перед воротами дома ничто не мешает. А поскольку на соседнем участке — магазин, то около наших ворот идёт стабильный поток. Фотографируют с дороги, а самые ушлые — подходят к воротам.

  Несмотря на похолодание продолжают петь по утрам соловьи и горлицы. Синицы свили гнездо в дупле ореха и растят птенцов, и коты проявляют весьма живой интерес. Курсируют чайки, но они оседают на окрестных полях. Белки таскают орехи по акациям. Вот собаки старательно загрызают ежей. К лету должно потеплеть.

  День Победы отменить невозможно! По дачам едет машина с флагом. У соседей поёт Газманов. По радио дикторы рассказывают о воздушном параде в Екатеринбурге.

  Вечер, а свет идёт с востока, от облаков, высоких, белых, ослепительно ярких. Впрочем, этого не видно — кучевые облака прикрыты слоем низких синих слоистых клочьев. Но свет всё равно идёт с востока. Несмотря на то, что вечер.

  Как же часто забытое нами слово, а то и дело, сказанное много лет назад, всплывает в самый неподходящий момент!.. Вроде бы и бурьяном поросло — ан нет! — спалить бурьян, вот и сверкнула находка… Только и ждала своего часа. «Нам не дано предугадать.» Из шкафа с грохотом падает скелет. Все в восторге. Или в шоке. Или кто как. 

   Правда, утешает одно — может, что забытое нами может сослужить и хорошую службу. Это редко, но так тоже бывает.