— Невозможная вещь! — обиженно заметил Ганс Кляйне, осторожно трогая фингал под глазом. — Никто не готов тебя выслушать, принять таким как есть… -

   Потом поднялся с земли, отряхнул пыль с пальто.

    — Разве это честно? Я ведь только сказал, а мне — в морду. -

   Похромал по дороге.

    — До чего ж стали нетерпимы люди! Это же свобода убеждений, свобода выражения… Это недопустимо ограничивать… -

   Ганс хромал, подтаскивая повреждённую ногу. Солнце светит, птички в небе поют.

    — Вот, до чего прекрасна природа! Как же я её люблю… -

   Ганс остановился, и решил доверить свои убеждения явно безответному собеседнику.

    — Вот скажите мне пожалуйста, что же такого в том, что я убеждённый фашист, и Гитлера люблю? Подумаешь, какие-то там лагеря… То ли были, то ли не было… Зато какая идея! Какой размах… -

   Орёл в небе выполнил круг, прицелился поточнее, спикировал на лысину Ганса, и вцепился ему в шею пониже затылка, стукнув клювом в темя.

    — Ай-ай-ай! — крикнул Ганс, падая лицом в землю. — И ты тоже! Ну за что?! За что!?! -